переводчик Александр Богдановский
Издательство "Эксмо", 2004 г.,
|
Здесь я начинаю разбор переводов серии приключенческих книг Переса-Реверте, посвященных общему герою — Капитану Алатристе. Тем более, что перевод всех книг серии выполнил один из известнейших современных российских переводчиков с испанского Александр Богдановский. Вот у кого точно можно многому поучиться! При этом я решил разобрать их поподробнее.
Первый роман этой серии так и
называется "Капитан Алатристе".
Сразу хочу
сказать, что работа эта оказалось действительно очень полезная, но отношение к
этим переводом у меня сложилось неоднозначное. Но обо всем по прядку.
Оглавление
1. По-кеведовски
2. Каламбуры, каламбуры ...
3. Пушкин в XVII веке
4. Не подумайте ничего дурного
5. С точностью до наоборот
6. Заключение
1. По-кеведовски
Первые
впечатления о переводе были восторженные. Яркий, выразительный язык, вполне
соответствующий стилю Переса-Реверте.
Сразу же бросилось в глаза виртуозное владение таким сложным приемом как
каламбур. Позже я убедился, что это фирменный стиль Богдановского.
Вот наглядный
пример. Среди персонажей есть известный испанский поэт, автор едких эпиграмм, а по совместительству
пьяница, скандалист и задира – дон Франциско де Кеведо. Он известен также как мастер каламбуров.
И вот в
переводе я встретил такую фразу:
"– Нет,
черт возьми, это им так не сойдет! – Одолевая икоту, поэт пытался
высвободиться, а другой рукой поправлял съехавшие очки. – Не-ет, сейчас мы все – ик! –
расставим по местам!.. До печенок меня до
– ик! – стали, значит, дело дошло до стали!"
Смотрю в
оригинал и с удивлением вижу, что там каламбура нет. Но порицать переводчика
язык не поворачивается. Как же это по-кеведовски! "Достали – до стали".
Мне сразу
вспомнилась одна легенда, коих о Кеведо ходило множество. Якобы однажды на королевском балу Кеведо поспорил
со своими приятелями, что он при всех подойдёт к королеве и во всеуслышание
скажет ей, что она хромая (бедняжка действительно была хромоножкой).
Естественно, ему никто не поверил, Кеведо настаивал...
короче, ударили по рукам. Кеведо взял белую гвоздику и алую розу, подошёл к королеве,
опустился на одно колено, и преподнеся ей цветы, произнёс:
"Entre el clavel blanco y la rosa roja, su majestad escoja. "
То есть ...”Пусть Ваше Величество выберет между белой гвоздикой и алой розой ”.
Королева
благосклонна взяла розу и поблагодарила Кеведо. Дон Франциско вернулся к своим приятелям и сказал: “Я выиграл!”. Дело в том что по-испански
фраза “...que
Su
Majestad
escoja - ...пусть Ваше величество выберет ” ("escoger" – "выбирать") звучит абсолютно
так же, как фраза “...que Su
Majestad es
coja”, то есть “Ваше
величество хромая” ("coja" – "хромая").
Не правда ли
эти “достали – до стали” и “escoja – es coja” очень созвучны?
2. Каламбуры, каламбуры...
Дальше –
больше. В переводе стали появляться некоторые не существующие в оригинале
детали, а количество придуманных каламбуров все росло и росло. И, честно
говоря, меня это стало немного раздражать. Хотя я допускаю, что кто-то и не
увидит в этом большого греха – ведь
такие вещи украшают текст. Да, конечно, но тогда, когда это кстати и в меру. У Богдановского же
это зачастую выглядит притянутым за уши – каламбур ради каламбура. Ну и это –
как ни крути – все же искажение авторского текста.
Вот несколько примеров.
2.1
"– ¿Cómo va lo del memorial? -se
interesó Vicuña.
– Creo -dijo- que Felipe el Grande
se limpia el culo con él."
То есть у Кеведо спрашивают,
как дела с его петицией королю, и тот отвечает, что ответа нет, и король ею, наверное,
подтёрся.
Переводчику очень хочется вставить каламбур, и он для
этого из двух вопросов делает два, чтобы получить два ответа (один из которых с
каламбуром):
"– Ну как
дела? – поинтересовался Вигонь.
– Дела идут на лад, дела на ладан дышат… – пробурчал он.
– Есть ли ответ на ваше прошение?
– Ответа нет, зато есть все основания
полагать, – ответствовал поэт, – что прошением моим Филипп Великий подтерся."
2.2
"De ese modo lo
hallé al regresar por la mañana: humeante el candil sin aceite, y
él echado sobre la cama con la ropa puesta y arrugada, armas al alcance de la mano,..."
Перевод:
"… вернувшись утром домой, я обнаружил, что
масло в коптилке догорело, капитан же спит, не раздеваясь, сложив оружие – да нет, не в том смысле! – сложив оружие так, чтобы под рукой было,..."
Здесь
переводчик намекает, что словосочетание "сложить оружие" имеет двоякий смысл: просто "положить оружие" (что и присутствует
в тексте) и "сдаться". В
тексте, конечно, никакого намека на сдачу нет, и не понятно, зачем нужно было
вставлять это в перевод, делая простую фразу вычурной.
2.3
"Pero el otro, el de la
cabeza redonda y el cabello ralo y escaso, estaba allí, con el mismo antifaz sobre la cara"…
То есть:
"Но
другой – круглоголовый, с редкими прилизанными волосами – присутствовал и всё с той же маской на лице."
Переводчику
опять очень хочется вставить каламбур – теперь со словом "лицо":
"Однако его тогдашний
спутник – круглоголовый, с редкими прилизанными волосами – был налицо и с маской на лице."
2.4
"El adversario
pareció considerar la situación. Le dirigió un vistazo al cuerpo inerte del otro
espadachín. Después miró hacia donde yo estaba,
aún en el suelo, cerca del tercer esbirro que se removía
débilmente en tierra. Debía de estar muy malherido por el
pistoletazo, pues lo oíamos gemir en voz baja, pidiendo confesión."
Перевод:
"Итальянец, казалось, раздумывал: он устремил взгляд на неподвижное тело
своего, извините за каламбур, сподвижника, потом посмотрел туда, где лежал
на земле я, а рядом еще слабо шевелился третий из нападавших, должно быть,
очень тяжело раненный – мы слышали, как он тихо стонет, прося исповедника."
"Le dirigió un vistazo al cuerpo
inerte del otro espadachín" можно перевести просто как:
"Он взглянул на неподвижное тело своего напарника".
Но переводчик и
тут вставляет каламбур.
Слово “сподвижник” которое появилось только ради того, чтобы скаламбурить
(“неподвижный” – “сподвижник”), здесь явно не к месту.
Ведь оно употреблено в отношении одного из наёмных убийц, подосланных к Капитану Алатритсте.
Таких можно назвать “сообщниками”, но
никак не “сподвижниками”.
2. 5
Итак,
переводчик, кажется, стремится вставить как можно больше каламбуров. Но при всем
прочем нельзя забывать, что повествование ведется от лица молодого (в то время)
соратника Капитана Алатристе
– простого баскского парня, которому вряд ли пришло бы в голову каламбурить на
каждом шагу. В переводе этот персонаж предстает в несколько превратном виде,
повествуя о прошедших событиях в таком игривом тоне.
В этой связи вспоминается,
что, как рассказывают, когда Горький
встречался с Толстым, тот ему
попенял, что же мол у вас, батенька, босяки, бродяги и обитатели ночлежек все
оказываются записными философами и исключительно афоризмами изъясняются. Вот и
в данном переводе все, насколько это вообще возможно, говорят каламбурами.
Что движет
переводчиком? Желание сделать текст ярче, неутолимое собственное пристрастие к
этому приему? Иногда мне в голову приходило совсем уж крамольное предположение:
а может это спортивный азарт – сколько каламбуров он сможет вставить в
текст перевода? Может быть здесь даже пари присутствовало? Возможно, кто-то
скажет: "Ну это уж слишком! Как
можно такое предполагать?" Не спешите, вот что говорил Богдановский в
одном из интервью:
"РЖ: Думаете хорошо, если знакомые узнают стиль
переводчика в текстах?
А.Б.: По-моему,
да. Переводчик чем-то похож на музыканта - он интерпретирует текст. У него своя
манера - чем плохо, если она узнаваема? Я оставляю в тексте метки - извините за
каламбур - незаметные непосвященным. Некий привет."
(http://old.russ.ru/krug/20030403_kalash.html) Так что,
возможно, это некие приветы посвященным от Богдановского. Но при чем тут
автор? 3. Пушкин в XVII веке Обнаружилась в переводе и еще
одна вольность, которая лично мне сначала показалась допустимой и даже удачной,
но, поразмыслив, я все же пришел к выводу, что так нельзя. Хотя, может, кто-то
скажет, что и так можно. Как я уже говорил, переводчик
довольно свободно оперирует с текстом, добавляя в перевод некоторые детали,
которых нет в оригинале. В данном случае речь идёт о том, что Капитан Алатристе, стараясь быть
неузнанным, стоял, надвинув шляпу на глаза и подняв воротник плаща: "el ala del chapeo sobre el rostro, y bien dispuesto el disimulado rebozo de la capa". Перевод: "...стоял
он, по слову поэта, «усы прикрыв плащом,
а брови – шляпой". Напомню, что речь идет о событиях XVII века, а тут в переводе рассказчик цитирует
некоего поэта, в котором легко узнать тезку Богдановского – Александра
Сергеевича Пушкина: Дон Гуан:
Дождемся ночи здесь. Ах, наконец Достигли мы ворот Мадрита! скоро Я полечу по улицам знакомым, Усы
плащом закрыв, а брови шляпой.
(Александр Пушкин "Каменный гость", Сцена I). Сам Александр Сергеевич (Богдановский)
в одном из интервью, возможно, по похожему поводу сказал: "Я очень щедро - на грани фола -
заимствовал у многих русских писателей самого разного калибра (речь не о
лексике, а о мелодике, о ритмических ходах), ибо полагаю, что это - как семь
нот, которые принадлежат всем и никому. И какая-нибудь чужая стихотворная
строчка может послужить интонационной основой для того, чтобы фраза в переводе
зазвучала неожиданно и "по-русски". (http://old.russ.ru/krug/20030403_kalash.html) Не знаю, может, у современных переводчиков это считается допустимым, но мне кажется, классики перевода такой прием явно не
одобрили бы. Вот например, что писал в своей книге выдающийся советский
переводчик Николай Любимов: "В одном
переводе с испанского, вышедшем в 1934 году, я прочитал: «Лукавый царедворец».
Это воспринималось как не заданная оригиналом цитата из пушкинского «Бориса
Годунова». В рукописи моего перевода
«Дон Кихота» один из персонажей говорил о другом, что у него «рыльце в пушку».
По счастью, уже читая верстку, я вспомнил, что это не народное выражение, а
выражение Крылова, к тому же сращенное с сюжетом одной из его басен." (Николай
Любимов "Перевод – искусство", Москва «Советская Россия», 1982 г, стр. 69) Так можно ли использовать такие
вставки из русской классики XIX века
переводе испанского романа о жизни XVII века? Мне кажется, если какое-то
литературное выражение настолько прочно вошло в русский язык, что при его
использовании никто уже не вспоминает о его происхождении, то можно. Но тут
переводчик прямо указал, что "по
слову поэта", и тем самым отослал читателя к источнику. В данном
случае, по моему скромному личному мнению, это все же не допустимо. 4. Не подумайте ничего дурного Вот еще небольшое "украшательство" авторского текста. "Por eso Olivares da
largas, y por eso el joven Carlos ha decidido coger el toro por los cuernos y plantearnos el hecho consumado." То есть: "Поэтому Оливарес
тянет время, а молодой Карл в ответ решает взять быка за рога и поставить нас перед свершившимся фактом." Перевод Богдановского: "Раз Оливарес
вертит вода, принц Уэльский берет быка –
за рога, разумеется – и решает поставить нас.., нет, не так, как ты подумал, а
перед свершившимся фактом." К чему это и для
кого это? Не понятно. 5. С точностью до наоборот А вот довольно пафосное (и даже
программное) размышление автора повествования, которое переведено не совсем
правильно. "A ese tiempo infame lo
llaman Siglo de Oro. Más lo cierto es que, quienes lo vivimos y
sufrimos, de oro vimos poco; y de plata, la justa. Sacrificio estéril,
gloriosas derrotas, corrupción, picaresca, miseria y poca
vergüenza, de eso sí que tuvimos a espuertas. Lo que pasa es que luego uno va y mira un cuadro de Diego
Velázquez, oye unos versos de Lope o de Calderón, lee un soneto
de Don Francisco de Quevedo, y se dice que bueno, que tal vez mereció la
pena." Перевод: "Ту гнусную эпоху принято называть Золотым
Веком, но мы, жившие в то время и пережившие его, не то что золота, а и серебра
видали всего ничего. Зато уж чего-чего, а бесплодного самопожертвования,
героических поражений, упадка морали и порчи нравов, плутовства и воровства,
нищеты и совершеннейшего бесстыдства нахлебались вдосталь и досыта. Да что говорить –
гляньте на картину Веласкеса, перелистайте пьесу Лопе
или Кальдерона, прочтите сонет дона Франсиско де Кеведо,
и если скажете: «Славное было времечко!» – мне вас от души будет жаль." В общем
переведено блестяще: хорошим языком, с правильной интонацией... Жаль только в последнем предложении искажен смысл, и
существенно. Правильнее было бы: "Другое дело, что посмотришь потом на картину
Диего Веласкеса, послушаешь стихи Лопе или Кадьдерона, прочтёшь сонет Кеведо,
и скажешь: Как здорово! Может, всё
было не зря.”
Видимо, переводчик неправильно понял выражение "merece
la pena"
— "оно
того стоит". Так что получилось с точностью
до наоборот. 6. Заключение В заключение
несколько слов о впечатлении, сложившемся у меня от перевода Богдановского данной книги. У меня нет сомнения, что
он очень талантливый переводчик, и его переводы, на мой взгляд, по-своему виртуозны.
Однако —
хотя, возможно, не
мне об этом судить — иногда он слишком уж увлекается добавлением
в перевод несуществующих каламбуров и шуток. Но это мое личное восприятие. Впрочем, в одном из
интервью он сам о своих принципах сказал довольно ясно и откровенно: "Я не боюсь показаться
нескромным, утверждая, что переводчик не должен чувствовать свою вторичность,
не имеет права принимать по отношению к автору "позу покорности" — и не почему-нибудь, а
потому, что это идет в ущерб ему, автору. Мы воссоздаем его текст на другом
языке, мы не имеем отношения к сюжету и характерам, идеологии и философии, но к
фактуре текста — самое
непосредственное, а потому желательно не становиться слабым отзвуком, робким
подобием, неким условным обозначением оригинала. Надо играть на равных — в отведенных нам
рамках. Так мне кажется."
(https://max-tuula.livejournal.com/7010.html)
Вот только каковы границы этих "рамок"?
Наверное, это вопрос дискуссионный, так что, высказав свое личное мнение, я,
тем не менее, на истину в последней инстанции не претендую. Ну и надо сказать, что кроме
этого в переводе присутствует ряд неточностей.